Хорошо поужинать после бани очень заманчиво хотелось. Время от времени поглядывали на дверь входа вниз в подвальное помещение столовой и камбуза (помещение для приготовления пищи). В желудке призывно жалобно подсасывало. Наконец труба запела завсегда желаемой мелодией «бери ложку, бери хлеб и садись ты за обед», но, ещё не для нас. Принимали пищу в две смены. К 1-му сентября из отпусков и из практик в училище собрались все курсанты. Наконец и для нас прозвучал заветный сигнал.
Построились быстро, и повзводно, по очереди двинулись к заветной двери, крутые ступеньки вниз, налево, и…, «О боже!» большой зал с двумя рядами длинных столов и скамеек вдоль них, и будоражащий запах жратвы. На скамейках за столом с каждой стороны усаживаются по 10 человек. На столе со стороны прохода бачёк с кашей на 20 человек, стопкой 20-и алюминиевых мисок, 20-и алюминиевых кружек, 20-и алюминиевых ложек, большой алюминиевый чайник со сладким чаем, и горкой 20-и одинаковых паек хлеба. Каково было наше изумление, когда в каше мы обнаружили редко попадающие маленькие кусочки мяса. Было очень вкусно, но, как нам показалось, мало. Мы могли бы съесть ещё по такой порции.
В то время, в 1949 году, наши молодые организмы, недоедавшие в лихие военные и неурожайные послевоенные годы, постоянно требовали питания. Совсем недавно в 1947 году ещё были карточки. Вроде пообедал, но через два часа опять хочется жрать. Самые «умные» поначалу придумали ловчить, за столом начинали заводить разговоры с упоминанием всякой пакости и мерзости, вспоминали покойников, дохлых крыс, сопли и даже говно. Сначала это срабатывало, некоторые не выдерживали и отказывались есть, «умные» их порции делили. Но эта уловка действовала недолго. Голод быстро заставил привыкнуть и не обращать внимания. Уловки на этом закончились. Проблемы насыщения были на первом курсе, но ко второму курсу они стали затихать, ещё и потому, что рацион нашего кормления становился лучше. На втором курсе пайки хлеба ушли в прошлое, хлеб стал безпорциональным, ешь, сколько хочешь.