Первый рейс - Вот эти впечатления
Первый рейс
17 мая. Готовимся к отходу из Одессы в Очаков. Перед отходом на судно прибыл наш начальник училища, он провёл с нами беседу и пожелал нам хорошую практику. В Очаков мы пришли за тем, чтобы помыть судно пресной водой и подкраситься. Наша группа, участвуя в общем аврале, работала на шлюпочной палубе, мыли палубу и надстройки. Вечером 19 мая «Иван Сусанин» помытый и выкрашенный стал как новенький. 20 мая утром в 4 часа снялись с рейда Очакова, и пошли в Евпаторию. В Евпатории встали на рейде. Меня с начпродом командировали в город на базу получать продукты.
Вот так началась моя практика, длившаяся более двух с половиной месяцев. Прекрасная, замечательная пора моей юности. Вспоминаю с большим удовольствием, жаль, что нет фотографий. В то время с фотоаппаратами было туго. Редко, у кого из курсантов они были. Память не сохранила хронологию событий каждого дня, но некоторые яркие впечатления очень запомнились. К счастью, у меня сохранился официальный дневник о первой плавательской практике на учебном судне «Иван Сусанин» курсанта 2 курса СМО гр «А» Рождественского Ю.М., в котором хронологически кратко зафиксированы события каждого дня. Уж не знаю, как он сохранился и не был приобщён к отчёту о практике, но с его помощью яркие запомнившиеся впечатления могут быть привязанные к конкретным датам.
Вот эти впечатления
Исполнение обещания
Первая плавательская практика для нас была событием, очень желаемым и с нетерпением ожидаемым. Ожидая её, я сам себе дал обещание, что когда это случится я на корме спою тогда очень модную песню «Золотые огоньки». Одесский порт, я на борту учебного судна, напротив видна знаменитая лестница с набережной от памятника Ришелье, откуда я впервые увидел море в 1948 году, мне 19 лет, сбылась моя мечта и дано обещание, надо исполнять. 15 мая вечером мы вышли в море для устранения девиации. Прошли маяки, порт и город удалялись. Пора исполнять обещание. Я вышел на первой палубе на корму, никого не было, очень большой шум воды за кормой, перемалываемой двумя вращающимися винтами. Смеркалось, город и порт зажгли огни. И я запел, почти уверенный, что из-за шума меня никто не услышит.
В тумане скрылась милая Одесса,
Золотые огоньки.
Не горюйте ненаглядные невесты,
В сине море вышли моряки.
Недаром в наш весёлый шумный кубрик
Старшина гармонь принёс,
И поёт про замечательные кудри
Черноморский молодой матрос.
Напрасно девушки на нас гадают
Вечерком в родном краю,
Моряки своих подруг не забывают,
Как отчизну милую свою.
Так не горюйте милые невесты,
Возвратятся моряки
В край родной, где возле города Одессы
Золотые светят огоньки.
Пропев всю песню, с чувством исполненного долга, я вернулся в кубрик. С удовлетворением отметил, что никто ничего не заметил, никто не сможет заподозрить во мне сиюминутную сумашествинку. Ну и замечательно, теперь я сам собой посвящённый моряк.
Глазами видно хорошо, а в дальномер лучше
Рейс Евпатория – Судак вдоль южного берега Крыма. Слева по борту зелёная полоска берега. Не могу понять, почему нет деревьев и хвалёных дворцов. Мне посоветовали подняться на мостик и посмотреть на берег через дальномер. В дальномер я увидел всю красоту Крыма, горы, деревья, здания, дворцы. Оказывается в море простым глазом очень трудно определять расстояния.
Баклан
Рейд мыса Тарханкут. Вокруг «Ивана Сусанина» барражирует много бакланов. Баклан – морская птица похожая на чайку, но в два три раза больше её, и с очень большим размахом крыльев. Они красиво кружили вокруг судна без взмахов, пролетая совсем близко от борта, планируя против ветра. Курсанты, забавляясь, бросали вверх перед птицей кусочек хлеба, который они на лету подхватывали клювом. Кто-то из шаловливых придумщиков два кусочка хлеба намазал густо горчицей, соединил их сэндвичем, и бросил подлетевшему баклану. Баклан благодарно подхватил сэндвич и после небольшого пролёта взмыл вверх, потом, сложив крылья, камнем кинулся в воду, вынырнув, опять взлетел и стал беспорядочно метаться из стороны в сторону, удаляясь от нас. Многим жалко стало птицу, но нашлись последыши, продолжали угощать подлетавших доверчивых бакланов горчичным сэндвичем, наблюдая потом за их необычным поведением.
Феодосия
24 мая. Порт Феодосии необычен тем, что почти у самой кромки моря вдоль причала пути железной дороги с вокзалом. Город небольшой, но зато художественная галерея Айвазовского. У курсантов первое увольнение в город и коллективное посещение галереи. Конечно, экскурсия и картины произвели хорошие впечатления.
Жданов
Азовское море, город Жданов (теперь ему вернули старое название Мариуполь), второе увольнение в город. Достопримечательности города не запомнились, зато запомнилось посещение останков довоенного учебного парусника «Товарищ». Во время Великой Отечественной Войны он был затоплен немцами в порту Мариуполя у внешнего мола. Глубина небольшая и из воды возвышалось красное ржавое железо верхней палубы большого корпуса легендарного парусника. Мачт не было, очевидно их срезали. Капитан «Ивана Сусанина» разрешил спустить шлюпки со свободного правого борта, и мы большим десантом высадились на палубу «Товарища». Молча походили по палубе, прикасаясь к славной его судьбе и памяти.
Туапсе
Порт Туапсе. Вечером увольнение в город. Город небольшой, но очень зелёный. Чудесный приморский парк в сумерках вечера обнял нас густым тёплым воздухом с пряным запахом множества цветов. Что поразило, так это летающие огоньки среди зелени кустов. Поймали несколько и убедились, что огоньки это фосфоресцирующее окончание брюшка летающего жучка. Для нас, северян, это было удивительным приятным открытием. Вторым открытием для курсантов из Сибири наличие растущих кустов лаврового листа. Помню, один из сибиряков нарвал листы за пазуху для сувенирного удивления своих домочадцев.
Сочи
Увольнение в город Туапсе для всех было ровно до 24 часов. Очевидно, это было уловкой капитана в воспитательных целях, но ровно в 24 часа «Иван Сусанин» отошёл от причальной стенки, вышел в море и взял курс на Сочи. Рано утром, причаливая в порту Сочи, мы увидели на пирсе стоявших кучкой всех опоздавших из увольнения в Туапсе. В Сочи они прибыли раньше нас по железной дороге на электричке. Конечно, после швартовки их приняли на борт и в назидание всем, как уж не помню, наказали.
Ночное купание
Наша каюта, как я уже сказал выше, была в корме на нижней палубе. Где-то мы раздобыли короткий верёвочный трап (лестница) и на стоянках в порту поздними вечерами, когда уже совсем темно, спускались в воду. От движения в воде вокруг тела образуется фосфоресцирующая оболочка, что придавало ночным купаниям особенный приятный шарм.
Шлюпочная тревога
4 июня. На переходе Сочи - Туапсе на судне была объявлена шлпочная тревога и команда «Всем покинуть судно». В условиях учебного судна летом на Чёрном море это самая замечательная весёлая тревога. «Иван Сусанин», остановив машины, лёг в дрейф, и началась эвакуация личного состава. Как заведено на судах, каждому участнику команды при водяной, пожарной тревогах и авральных работах определено место и действо. Эти правила в инструктивной форме написаны в табличке, прикреплённой над каждой койкой. В табличках над четырьмя койками в нашей каюте место и действо по водяной тревоге было расписано так, что мы должны покидать судно в пробковых спасательных жилетах на плотике. Лёгкие пробковые плотики стопкой сложены на шлюпочной палубе, каждый плотик рассчитан для четырёх человек. В условиях настоящей тревоги, штормящего моря и холодной воды это расписание далеко неприятно. Но в нашем случае это было лучше, чем быть расписанным на шлюпку гребцом и при настоящем пекле с неба без единого облачка тащить на буксире вереницу плотиков. По команде «Покинуть судно» мы с высоты шлюпочной палубы весело выкинули свой плотик и прыгнули в воду сами. Держась за верёвочные ручки, специально предусмотренные по периметру плотика, мы отплыли подальше от корпуса судна и стали ждать спускавшиеся на воду шлюпки, наслаждаясь купанием в море. Вскоре шлюпки с гребцами, взяв на буксир вереницу плотиков, стали кружить вокруг «Ивана Сусанина». Всем было весело за исключением потных гребцов.
Всегда желаемое купание в море
Часто по выходным дням и дням санитарных авралов в хорошую штилевую погоду объявлялось общее купание. «Иван Сусанин» в море вставал на якорь, спускали до уровня воды трап, и кто хотел, прыгали в море. Обычно прыгали с одной стороны корпуса, там, где спускали трап, чтобы было надёжней для наблюдения дежурным дневальным по судну. Желающих купаться всегда много. Любителям нырять разрешалось с любой высоты судна. Но далеко не все осмеливались нырять с больших высот. Любая высота была подвластна лишь одному, курсанту нашего взвода, высокому спортсмену с атлетическим телосложением с соответствующей фамилией Гусаров. Прыгал он красиво, видно специально занимался до мореходки в секции по прыжкам в воду.
Вода в море чистая, прозрачная, далеко просматривается в глубину. Подплыв к якорной цепи, можно видеть, как она уходит далеко, растворяясь в черной глубине, завораживая и привлекая. Цепляясь за звенья цепи и, перебирая их, я опускался головой вниз в глубину. Но отпустить цепь и стремительно вынырнуть заставляло не задерживаемое дыхание, а появляющийся вдруг неудержимый страх перед манящей чернотой глубины. Я погружался неоднократно, стараясь преодолеть страх и достичь большей глубины, но каждый раз отпускал цепь по причине жуткого страха с мурашками. И каждый раз что-то привлекало меня испытать этот страх, каждое купание я подплывал к якорной цепи и вновь погружался.
Отпуская цепь и выныривая, я разворачивался в сторону корпуса судна и видел над собой всё днище «Ивана Сусанина» с его двумя винтами и пером руля. Ощущение захватывающее, немного фантазии, и можно представить, что это брюхо гигантского кита. Был большой соблазн у многих нырнуть под судно и проплыть под ним. Но сделал это только один, наш курсант Гусаров.
Однажды, сменившись с вахты в кочегарке в 4 часа дня и выйдя с низа на палубу, я увидел, что за бортом барахтаются ребята, было объявлено купание. Недолго думая, я прямо в рабочей, пропитанной угольной пылью, робе, сбросив только ботинки, плюхнулся с палубы в воду. Радужные грязномасляные круги распространились на воде вокруг меня, все, кто был рядом, постарались быстро отплыть. Зато роба и я постирались.