На второй день после загрузки грузовика, имея в виду большой перерыв, я и ещё один смельчак решили переплыть Днепр. Задумано, сделано. Поплыли. Плыли долго, пропуская огромные морские корабли и длинные речные баржи. Оказывается у Днепра течение у Херсона довольно быстрое, с берега оно казалось медленным. Река широкая и течение снесло нас, пока мы плыли, далеко вниз. Достигнув берега, мы отдышались, отдохнули и осмыслили наше положение. Теперь, чтобы приплыть в ту точку на противоположном берегу, откуда мы начали заплыв, нам нужно было по берегу пройти вверх на расстояние в два раза большее. Нас снесло метров на пятьсот, значит пройти нам нужно было больше километра. Идти по песочному пляжу ничего не стоило, было даже приятно. Но на пути нам пришлось преодолеть две водные преграды, два широких залива. Конечно, мы их тоже переплыли, не обходить же их по берегу, но на переплывы ушло много время. Азимут обратного заплыва мы рассчитали хорошо, приплыли к стенке причального пирса точно, откуда начинали заплыв, но слишком поздно. Штатные рабочие лесопилки сообщили нам, что наши ребята не дождались нас и ушли в Мореходку, прихватив с собой нашу одежду и обувь. Что делать? Мы в одних мокрых трусах. На наше счастье два рабочих загружают опилками знакомый грузовик. Помогаем им и просим шофёра подвести нас в кузове к Мореходке. Согласие получено, садимся в кузов прямо на опилки. Трусы мокрые, сухие опилки тут же прилипли к трусам. Мореходка недалеко, времени в пути мало, понимая нелепость нашего положения, никак не можем придумать незаметное проникновение в училище. Проход в училище только один, через парадный вход, где в вестибюле развешаны большие портреты русских флотоводцев, портрет Сталина, у знамени училища стоит часовой курсант с карабином, а слева в комнате дежурного офицера сидит дежурный офицер с красной повязкой на левом рукаве кителя. Мысль о нашем появлении в этой официальной торжественности в мокрых трусах с прилипшими опилками, с глупым красным лицом от загара и стыда мутила сознание и подвигала смириться с нашей безысходностью. Грузовик остановился у сквера на улице Карла Маркса. Уютный скверик, расположенный в квартале между улицей Маркса и Любарским переулком, улицами Ленина и Дзержинского, был как раз напротив входа в училище. Скверик мы пробежали рысцой под видом тренирующихся спортсменов, на ходу стряхивая опилки с трусов. Наше появление в вестибюле вызвало короткий столбняк и широко открытые глаза у дежурного офицера и часового. Мы тоже молчали, не зная, как и с чего начать объяснение. Наконец я начал чего-то лепетать, но дежурный офицер перебил меня окриком: « Быстро к воротам! ». Мы выбежали из вестибюля и бегом налево вниз к воротам со стороны улицы Дзержинского. Хорошо, что в момент нашего появления в вестибюле никого не было из высокого начальства. В воротах во двор была калитка, а со стороны двора маленькая сторожка с местным телефоном и постоянно дежурившей там бабушкой. Ей по телефону был передан приказ пропустить нас. В спортивном зале наше появление вызвало лёгкое оживление и вручение нашей одежды.
Сейчас тот безумный поступок переплыть Днепр вызывает у меня оторопь и запоздалый страх. Такое безрассудство у человека возможно только в те годы, когда он безрассуден. Мне было тогда 17 лет, и, судя по другим аналогичным поступкам, в то время я и был таковым.